МЫ помним тебя, наш солдат.
Краевед, Полянский А.Н. январь 2017 год.
(Все фото автора)
На электронную почту Столбцовского патриотического сайта «Голос ветеранов» 7 мая 2016 года, накануне Дня Победы пришло письмо из России, из Сибирского города Челябинск. Первые строчки письма процитируем в авторском изложении …
« Здравствуйте. Я занимаюсь поиском захоронения своего деда Гусевского Бориса Парменовича, погибшего во время Великой Отечественной Войне. Официально, он числился, пропавшим, без вести, но 18.03.1945 года пришло письмо от местной жительницы, проживавшей на тот момент по адресу Барановическая область, Столпецкий район, Залужеский с/с, деревня Залужье. Она написала, что дед был убит немцами 30 июня 1941 года.»
На наш сайт теперь не редко приходят подобные письма, в которых авторы просят помощи в розыске своих без вести пропавших родных, а так же мест захоронения. Но это письмо отличалось тем, что было видна уже проделанная работа и автор, проживающий за тысячи километров, не может завершить её самостоятельно. Читаем письмо дальше …
« Есть информация, что в 300 м. от Залужье, по дороге Залужье - Столбцы, в 10 метрах от дороги влево существовала братская могила воинов Красной Армии, цементный памятник высотой 1,5 метра, обнесенный железной оградкой. Хотелось бы узнать, есть ли у Вас информация о захоронении. С уважением Гусевский Иван.»
Так завязалась переписка, по электронной почте. Вот где на деле стала видна былая архаичность бумажно-конвертной формы. Электронные письма за считанные секунды приходят к своим адресатам за тысячи километров. Постепенно выяснились необходимые подробности …
« …. Могу рассказать, что знаю со слов старшего поколения. Деда призвали в 13 октября 1940 года и направили в военную школу г. Замбров, Белостокской области учиться на младшего лейтенанта. Он должен был получить звание как раз в июне 1941 года. Местная жительница писала, что немцы были злобными убийцами. Она вместе с другими жителями деревни мертвых бойцов хоронили в одну большую братскую могилу. Адрес она взяла из письма, которое оказалось у убитого, а при переносе бойца в могилу оно выпало из кармана. Жительницу звали Снитко Любовь Семеновна. Высылаю Вам опросной лист из военкомата с этой информацией.»
Во время войны и в послевоенные годы Московское Управление Кадров Красной Армии организовывало поиск без вести пропавших воинов через военкоматы призыва, которые приглашали близких родных для опроса по разработанной анкете.
Потери Красной Армии в 1941 и 1942 годах были очень велики. Народный Комитет Обороны принимал меры к поискам мест гибели бойцов или мест их пропажи. Тысячи красноармейцев оказались в плену, раненные скрывались и долечивались у местных жителей, примыкали к партизанским отрядам, но живые всегда писали письма домой и родным.
В 1946 году мать Бориса Гусевского подавала документы в Москву для розыска через бюро военных потерь, но ответ пришел, как и ранее, пропал без вести. Письмо от белорусской жительницы поступило на адрес родной сестры матери пропавшего солдата. Сестра, не желая отчаянья матери узнать о гибели сына, скрыла его, решив, что отдаст позже. И отдала в 1949, перед приглашением к военкому.
Анкета была составлена 25 марта 1949 года по результатам беседы военного комиссара города Петухово Курганской области подполковника Сухова с Верой Ивановной Гусевской, матерью без вести пропавшего солдата.
Предъявленное письмо из Залужья было военкоматом принято, как свидетельские показания и в анкете записали, что солдат убит в бою 30 июня 1941 года.
Над последним письмом от сына, полученным перед началом войны 19 июня, Вера Ивановна часто плакала и берегла его, как память. Она умерла, так и не узнав, где похоронен её сын. Потом родился и подрос внук. Письмо от деда сохранённое бабушкой, колоколом стучало в его душу.
Молодое поколение хочет знать.
Иван Гусевский, решивший отыскать место захоронения деда, только что отпраздновал своё тридцатилетие. Желание узнать, кем был и как погиб его дед обосновал созревшим в его душе стыдом, к наблюдаемому безразличию у многих людей и белой, благодарной завистью к тем, кто идёт гордо в колонне «бессмертного полка» с портретом родного человека.
Пионерские и комсомольские поколения Беларуси и России, все семь десятков лет после Великой Победы над фашизмом, пели героические песни о защитниках и победителях, создавали выставки, музеи и устанавливали памятники.
Памятник в Залужье на братской могиле погибших бойцов правительством БССР(Постановление Совета Министров 26.08.1957 г. №538) был признан историческим.
Но в послевоенном обществе зрели противодействующие силы, которые многое изменяли, запрещали и разрушали. Это были не противоречия между отцами и сынами, как разными поколениями. Это была и есть постоянная, реальная внутренняя борьба в социальном обществе, борьба между добром и злом.
Несомненно, победит молодость и добро, хотя силы для победы нужны не малые.
Сохранившийся от разрушений школьный музей Залужской средней школы, благодаря большой педагогической мудрости её директоров очень помог в розыске места захоронения пропавшего бойца Бориса Гусевского.
В Столбцовском районе из многих источников известно место боя красноармейцев с фашистами около Залужья. На стендах школьного музея есть фотографии открытия памятника на братской могиле в 1949 году, возложения цветов и венков школьниками и военными. Значит, лежат в братской могиле бойцы, которые стали без вести пропавшими. А вот, сколько там их, пока не знает никто.(Фонд 2316, Оп.1, Д261)
Свидетельница гибели бойцов Любовь Семёновна Снитко и известившая родных о гибели Бориса Гусевского в письме указывала, что их было много.
В Подольский военный архив Министерства обороны России, в отдел учёта персональных потерь сержантов Советской Армии (сохранён стиль письма) поступило письмо №129 от 15 февраля 1967 года из Столбцовского Райвоенкомата, за подписью райвоенкома подполковника Кожемяченко Е.И.
Военкомат сообщал: « В 1966 году при перезахоронении останков воинов, погибших в бою у дер. Залужье были обнаружены личные вещи некоторых воинов. В результате освидетельствования личных вещей погибших судебно-медицинской экспертизой при научно-исследовательском институте судебной экспертизы в городе Минске удалось установить фамилии воинов, ранее считавшиеся пропавшими без вести.
Рядовой САРЫЧЕВ Федор Давыдович 1921 года рождения пропал без вести в октябре 1941 года;
Рядовой полевой почты № 609 ГРИЦЕНКО Иван Данилович 1912 года рождения пропал без вести в октябре 1941 года;
Рядовой МИРСАЛИКОВ Мирсадык 1920 года рождения пропал без вести в марте 1942 г.
На основании выше изложенного, перечисленных воинов следует считать погибшими, а не пропавшими без вести. Место перезахоронения: Площадь Бессмертия, город Столбцы».
Казалось принято правильное и справедливое решение. Но оказалось, на деле, не так.
На Площади Бессмертия, на мраморной плите № 17 (считать слева-направо) выбита фамилия рядового ГРИЦЕНКО И.Д. Фамилий рядовых Мирсаликова М. и Сарычева Ф.Д. на досках – нет.
В музее Залужской школы есть фотографии отца и брата Мирсадыка Мирсаликова, которые приезжали на могилу сына и брата в январе 1969 года. К этому времени памятник на братской могиле был разрушен, ограждения убраны.
Гости, приехавшие, из далёкого Узбекистана, набрали надмогильной землицы, да оставили для школьного музея фотографию Мирсадыка со своими боевыми друзьями, сделанную перед самой войной.
В память о погибшем красноармейце пионерский отряд 5-го класса назвали его именем.
Прошло с тех пор много лет, без цветов и пионерских вахт у братской могилы погибших бойцов. Время стирает события, но изустная память живёт веками.
В далёкой Сибири родился человек, Ваня Гусевский, которому память была дорога. Вот он и начал искать могилу погибшего деда. Оказывается таких совестливых людей очень много. Воистину, не знающему о своём прошлом, трудно построить своё будущее.
Снова обратимся к письму Ивана Гусевского, раскрывающему чистую душу человека.
18 ноября 2016 года. « Здравствуйте, Алексей. Помните, я вам писал, что внук одноклассника Бориса присылал мне скан листа из школьного дневника, где Борис писал своей рукой.
Так вот, он вчера мне предложил выслать оригинал. Теперь у меня будет дорогой мне листок. Это просто бесценно, я об этом даже мечтать не мог. Просто хотелось поделиться радостью.
Еще одна приятная новость. Пришло извещение о том, что долгожданная страница из школьного альбома уже находится в отделении почты, сегодня заберу. …»
Они видели это.
Милосердие и стойкость беларуских женщин, это многовековая традиция, уходящая своими корнями в прошедшие столетия. И как качество характера проявляется доныне.
Простая крестьянка из хуторов Залужья Снитко Любовь Семёновна похоронила с другими односельчанами, в том кровавом 1941 году в братскую могилу погибших солдатиков. Подняла с земли и сохранила солдатское письмо. Так она стала свидетелем гибели Бориса Гусевского.
Точно так же поступила девчонка Лида Гаврилович из Нового Сверженя в 1944 году, сохранив память и имя Ивана Перетятько, погибшего при освобождении нашего местечка.
Возможно, не сразу пришла к Любови Снитко мысль, сообщить семье о гибели сына, брата или мужа в ту далёкую и не известную Сибирь. Но у неё самой подрастал единственный сын, Костик …
Конечно, плохо, что её печальная весть не была понята и использована семьёй, потерявшей сына сразу же после разгрома фашистов. Но всё равно она поступила благородно.
В реальном поиске обоснованного места гибели и захоронения курсанта – солдата Гусевского Б.П. мне помогли директор Залужской школы Кондратина М.Р. , председатель Старосверженского сельисполкома Таяновская М.А. и педагог- организатор школы Пукач М.В.
Школьные пионеры-краеведы вместе с Мариной Вячеславовной отыскали в Залужье на улице Новой, дом, в котором после войны жила и умерла в 1986 году Л.С. Снитко. Уже нет и её сына Константина, реального свидетеля событий июня 1941 года. Так движется время.
И, тем не менее, всегда находит тот, кто ищет. По звонку М.В.Пукач, я снова приехал в Залужье. Как важно знать людей, являющихся источниками информации о прошедшем.
28 октября 2016 года мы вошли во двор дома № 127 на знакомой уже улице Новой. Звоночком пролаяла и стихла лохматая собачонка. Стучимся. Входим в дом.
В тёплой, просторной и уютной комнате нас встретила не высокая, пожилая хозяйка с приятным и добрым лицом, Ядвига Степановна Жигалова. На стене ходики с кукушкой отсчитывали минуты и часы, возвратившие нас к жестоким событиям июня 1941 года.
Мне было семь лет, когда началась эта война. Мы тогда жили в деревеньке из восьми домов, называвшейся Заречье. Дом моего деда, в котором отец обосновался с семьёй стоял с самого краю. Из наших окон хорошо была видна главная дорога из Залужья в Столбцы, по которой уже несколько дней шли колонны машин с немцами, шла техника, тащили пушки. Родители запрещали нам отлучаться из двора. Перед домом к дороге у нас рос небольшой сад, с яблонями, грушами и сливами.
Мы слышали днём и по ночам стрельбу, где-то вдалеке. У нас и в Залужье пока никакой стрельбы не было. Немецкие колонны на дороге останавливались, потом снова уходили.
В тот день колонны шли почти непрерывно и к вечеру опять остановились. На мне была забота присматривать за младшей сестрёнкой. Погода была тёплая. Ночи были ещё светлые. Нас родители уже уложили спать. Вдруг на дороге на самом перекрестке началась сильная стрельба. Это было перед самой полночью.
Потом вдруг из нашего сада стал кто-то стрелять в сторону дороги. И тут в наш дом стали залетать пули, много пуль. Мама подняла нас и спрятала за печь. Пули разбили все окна и двери.
Марина Вячеславовна и я видели, как много страданий от нахлынувших воспоминаний испытывает Ядвига Степановна. Временами, чтобы отвлечь хоть чуть-чуть, я спрашивал её про родителей, про дедушку и бабушку.
Фамилия и имя её отца была Крыжановский Степан Степанович, а мама имела девичью фамилию Судник Юзефа Константиновна. Это была дружная крестьянская семья. Степан умел играть на многих музыкальных инструментах и даже однажды создал семейный струнный ансамбль.
Потом примерно через час стрельба прекратилась. Тогда мама велела бежать нам в погреб соседа, которого звали Григорий Федорович Коробко. Нас в погребе собралось восемь детей. Четверо, наших и четверо семьи Коробко. К двери изнутри привязали верёвку. Мы держим её, чтобы дверь не открывалась.
Уже посветлело, как дверь стал кто-то сильно дёргать. Верёвка вырвалась из наших рук. Я увидела в проёме дверей фашиста с оскаленными зубами и просто хохочущего. Он тоже увидел нас. Фашист бросил в люк погреба, где сидели малыши какой-то шипящий с хвостиком пакет. Через какое-то время шипение прекратилось. Зубастый немец снова заглянул в дверь и бросил на пол сверху погреба гранату. Мы с сестрой не успели спуститься в погреб, как рвануло. Загорелась крыша погреба. Мы все стали вылезать. Я и сестра Мария все в крови. С попавшими осколками Мария жила всю жизнь.
Когда вылезли, увидели, что горит наша хата и дом Коробки. Малыши тоже стали плакать. Наш отец лежит на земле весь в крови, мать плачет над ним и мы тоже подбежали с плачем. Фашисты согнали к нашему двору жителей всех домов Заречья.
Потом из рассказов родителей я поняла, что фашисты хотели гнать людей в церковь в Залужье и там сжечь.
За Заречьем стоял хутор, на котором жила семья чеха Зыгмунта Рудольфа. Все звали его Рудэк. Он хорошо знал немецкий язык и, хотя немцы не дошли до его хутора, он сам пришел, не побоялся и стал говорить с немцами. Показал им на православные крестики на шеях многих людей и убедил, что эти люди не виноваты к перестрелке на дороге.
Так чех Рудэк спас жителей Заречья от неминуемой смерти. Пусть хоть сейчас об этом человеке узнают жители Залужья.
Ядвиге Степановне исполнилось уже 82 года. Она сама призналась в разговоре, что может забыть события вчерашнего дня, а события 75 летней давности помнит до мельчайших подробностей. Семья Степана Крыжановского выжила, не смотря на преогромные трудности. Сам Степан был ранен пулей в запястье руки, когда лежал на земле. Немец стрелял в голову и промахнулся.
Окончив 7 классов Залужской школы, Ядвига Степановна поступила учиться в Минский библиотечный техникум, а за тем с 1952 года, по 1992 год работала заведующей Залужской сельской библиотекой.
После той страшной ночи с 29 на 30 июня 1941 года, мы остались в одних рубашонках и босыми. Спасибо, люди не пострадавшие от фашистов, помогали нам.
Оказалось, немцы озверели по причине гибели в той перестрелке с красноармейцами шестерых своих солдат, которых они захоронили на противоположной стороне дороги. Через год немцы выкопали их и увезли в Германию.
Через несколько лет после произошедшего ночного боя, с немецкими захватчикам, Столбцовские власти поставили в 1949 году памятник погибшим красноармейцам.
Колонна немцев стояла до середины дня 30 июня. Нам мама запретила уходить со двора. Дом наш сгорел, совсем полностью.
Хорошо помню, как из жита сбоку от нашего сада, мужчины жители Залужья на носилках несли убитого офицера в кителе с погонами. Запомнились зеленовато-голубые брюки галифе офицера и фуражка, которая лежала на груди убитого.
Вот тогда я пошла вслед за носилками к самой дороге. По другую сторону дороги, со стороны Залозья лежало много убитых солдат. Кто-то лежал вниз лицом, кто-то вверх. Из ртов солдат торчали засунутые туда патроны.
На высоком берегу ручья много мужчин копали большую могилу и все повторяли, что убитых солдатиков было 47 человек. Это я крепко запомнила. И ещё, женщины плакали. Моя мама тоже плакала, потому что нашего папку от смерти видимо спас бог.
Не возможно, передать словами те переживания, которые испытывала Ядвига Степановна, вспоминая и пересказывая о своих горьких детских годах. Потом мы с ней сходили на пустынное место, где в могиле лежат красноармейцы, которые пока пропавшие без вести.
С каждым годом это место всё больше зарастает дикой травой.
Уже почили лица инициировавшие снос памятника, тем самым на века стали разрушителями памяти государства и народа о Героических Защитниках Нашей Родины.
Администрация и райвоенкомат города Петухово Курганской области на обращение Гусевского Ивана Валерьевича с представленными документами о гибели своего деда Гусевского Бориса Парменовича приняли решение, считать его, не пропавшим без вести, а погибшим в бою с немецкими захватчиками у деревни Залужье Беларусской ССР (ныне Республика Беларусь).